Внедрение «юридических технологий», использующих статистические инструменты, поднимает вопросы о будущем права и юридической практики. Если раньше технологии всегда опосредовали концепцию, практику и структуру права, то сейчас происходит качественный и количественный сдвиг: статистические юридические технологии непосредственно интегрируются в юридическую практику, особенно в судебную. Цифровые приложения, в частности для поиска и создания документов, влияют на то, как практикующие юристы взаимодействуют с правовой системой. Воздействуя на процессы создания права, технологии в конечном итоге формируют само право. Также технологии влияют на творческие элементы судебной практики. Например, за счет автоматизации они обуславливают способ реализации юристами профессиональных и этических обязанностей в рамках дела своего клиента. Все это приводит к тому, что в юридическую практику приложения с использованием технологии машинного обучения должны вводиться с большой осторожностью, если мы хотим избежать тонкого, непреднамеренного, но в конечном итоге фундаментального подрыва действия принципа верховенства права. В статье авторы приходят к выводу, что полагаться на бдительность отдельных юристов недостаточно для защиты от потенциально вредных последствий использования таких систем, учитывая непостижимость алгоритма принятия ими решений, и предполагаем, что ответственность за демонстрацию легитимности своих систем в соответствии со стандартами и принципами права лежит на создателях и поставщиках юридических технологий.

Перевод и публикация данной статьи выполнены на основе лицензии CC BY Attribution-NonCommercial 4.0 International, на условиях которой данная статья была опубликована на английском языке на сайте https://osf.io/preprints/socarxiv/ts259/. Статья также была принята к публикации в журнале Communitas (2022).

В основу исследования регулирования личных неимущественных отношений положен новый подход (теория) дуализма регулирования частных отношений, деления регулирования на правовое (саморегулирование) и нормативное. Природа частных отношений, выступающих предметом правового и нормативного регулирования, определяется не столько в законодательных положениях, лишь опосредованно отражающих их характер, сколько характером человеческой деятельности как самостоятельной деятельности индивида, осуществляемой им на свой риск в целях удовлетворения собственных потребностей посредством выбора подходящего варианта поведения. Система частных отношений определяет систему права, то есть набор его отраслей, выделяемых по особенностям проявления предмета регулирования, в том числе личное неимущественное право. Система частных отношений находит опосредованное отражение в законодательстве как внешней форме выражения системы права. Система права состоит не только из однородных прав (отраслей права), но и других подразделений права, не являющихся предметными подразделениями права: предпринимательское право, корпоративное право, право интеллектуальной собственности, семейное право, жилищное право, трудовое право, земельное право и др. Такие виды частных прав, являясь подотраслями или институтами права, имеют принадлежность одновременно к нескольким отраслям права (личному неимущественному, вещному, обязательственному или наследственному), но выделяются по какому-либо особому признаку (признакам) регулируемого отношения: по субъекту (например, предпринимательское право); по объекту (например, жилищное право) и т. п.; по особому сочетанию элементов, регулируемых отношений (например, право интеллектуальной собственности, международное частное право); по какимлибо другим признакам. Представленная методология исследования частных отношений, их правовых форм и публичной организации позволяет прояснить многие частные проблемы, в том числе вопрос о природе и законодательном отражении личного неимущественного права.

Статья посвящена анализу современных тенденций формирования этических и правовых дилемм в обществе под влиянием глобальной пандемии. На основе рассмотрения ключевых аргументов, характеризующих доминирующие формы правового дискурса в современной философии права, авторы обосновывают ряд противоречий, к которым приводят реалистические представления о праве и возможности прямого использования в практике правоприменения данных эмпирических наук. Рассмотрены ключевые социальные проблемы и вызовы, сложившиеся под влиянием пандемии, а также возможности преодоления противоречий между ценностными установками граждан, необходимостью обеспечения правовых принципов и восстановления эффективного диалога между властью и обществом при применении чрезвычайных мер.

Статья посвящена перспективам внедрения института суда присяжных в российское гражданское, административное и арбитражное судопроизводство. Данная тема на сегодняшний день видится достаточно актуальной в связи с мнениями, высказываемыми в научном сообществе. Тем не менее одним из основных препятствий к расширению компетенции суда присяжных в российском судопроизводстве является отсутствие исторического опыта применения указанного института при рассмотрении в российских судах дел за пределами уголовной юрисдикции. Автором статьи ставится цель выявить преимущества и недостатки функционирования института суда присяжных по неуголовным делам в сравнении с ординарной судебной процедурой. В статье рассмотрены существующие модели функционирования суда присяжных по указанной категории дел в зарубежных юрисдикциях, как в странах общего, так и смешанного права. Анализ существующего механизма, присущего каждой отдельно взятой стране, включает рассмотрение вопросов подведомственности, функционирования коллегии присяжных заседателей, а также вынесения ими окончательного вердикта. В результате проведенного исследования автор статьи приходит к выводу о том, что указанный институт наиболее укоренен в странах с сильной историко-культурной традицией. Кроме того, в подавляющем большинстве случаев суд присяжных рассматривает дела, которые затрагивают вопросы публичных интересов, увеличивая доверие к принимаемым судом решениям.

Статья посвящена проблемам, возникающим в деятельности адвокатов при оказании юридической помощи жертвам домашнего насилия, которым были предъявлены обвинения в причинении вреда жизни и здоровью своих обидчиков. В качестве основной стратегии защиты по таким уголовным делам рассматривается самооборона (необходимая оборона). Автор сравнивает законодательные подходы и особенности правоприменительной практики, возникающие при использовании данной стратегии на отечественном и зарубежном опыте (на примере США), отдельно останавливаясь на случаях, когда самооборона имела место вне открытого конфликта (в неконфронтационных обстоятельствах). На основе анализа подходов к данной проблеме в зарубежных юрисдикциях автор предлагает и в российской практике использовать доказательства, подтверждающие историю домашнего насилия и психологические травмы, которые они вызывают у жертвы, в таких категориях дел, чтобы подтвердить соответствие поведения жертвы насилия критериям необходимой обороны.

Актуальность исследования обусловлена неразрешенностью вопроса о сущности партнерства предпринимателей и органов власти, что на практике порождает судебные споры. В статье дан анализ использования термина «партнерство предпринимателей и органов власти» в законодательстве. Автором приведены теоретические разработки в области исследования понятия «партнерство» в философской, экономической и юридической науке. Предпринята попытка идентификации термина «партнерство предпринимателей и органов власти» в российском законодательстве через призму федерального и регионального законодательства, а также с помощью подзаконных нормативно-правовых актов. Рассмотрено законодательство отдельных субъектов, действовавшее до вступления в силу законодательства о государственно-частном партнерстве, как учитывающее многообразие форм осуществления такого партнерства. Автор, апеллируя к судебной практике, делает вывод о практической значимости идентификации термина «партнерство предпринимателей и органов власти». Приведено авторское определение термина «партнерство предпринимателей и органов власти».

В статье рассматривается категория фиктивного административного акта. Указывается на неудачность заимствованного из германского административного права термина «фиктивный административный акт». В качестве замены ему предлагается иной термин — «подразумеваемый административный акт». Высказывается суждение, что подразумеваемый административный акт, будучи юридической фикцией, не является административным актом в собственном смысле этого слова. Обосновывается предположение о том, что к подразумеваемым административным актам могут применяться нормы о недействительности административных актов, вместе с тем в силу особенностей их правовой природы к ним могут быть применимы далеко не все основания недействительности. На основе анализа зарубежного законодательства представлены возможные модели использования подразумеваемого административного акта, когда законодатель может устанавливать позитивный или негативный фиктивный вывод либо в качестве общего правила, либо применительно к отдельным административным процедурам. Определены цели применения рассматриваемой категории в законодательстве. Показывается различие целей нормативной фиксации и использования в юридической практике позитивного и негативного фиктивного вывода. Цель негативного фиктивного вывода — устранить состояние правовой неопределенности в тех случаях, когда оспаривание бездействия административного органа по тем или иным причинам затруднено. В то же время позитивный фиктивный вывод в целом приводит к упрощению и ускорению административных процедур и способствует процессуальной экономии. С учетом зарубежного опыта делается вывод о целесообразности введения категории позитивного подразумеваемого административного акта в российское законодательство для упрощения и ускорения административных процедур. Даются общие рекомендации по возможным путям его введения — в частности, указывается на недопустимость установления такого условия в качестве общего правила.

Спортивные объединения сегодня занимают достаточно обособленное положение относительно иных организаций. Это не могло не сказаться на субъектах спорта, которые сегодня находятся под серьезным влиянием от требований указанных объединений, параллельно выполняя предписания своих национальных законодательств. В настоящей статье автор исследует категорию «автономность спорта», а также ее влияние на трудовое законодательство Российской Федерации. В работе отмечается, что автономность спорта следует понимать как явление и как принцип. Законодатель же избегает понятия автономности спорта. В Федеральном законе «О физической культуре и спорте в Российской Федерации» закреплен принцип саморегулирования в спорте, что вносит дополнительную путаницу в изучение проблемы. В статье приведены примеры воздействия автономии спорта на отдельные формы взаимодействия между спортсменом, тренером и работодателем. В частности, исследованы трудовой договор, временный перевод спортсмена к другому работодателю, процедура рассмотрения индивидуальных трудовых споров. Очевидно, что имплементация норм корпоративных актов спортивных организаций имеет благоприятный эффект для регулирования труда спортсменов. Но работа в настоящем направлении должна продолжаться.

Статья представляет собой обзор выступлений участников секции юридического факультета Северо-Западного института управления РАНХиГС, состоявшейся в рамках VI Международного Невского форума (СанктПетербург, 25 июня 2022 г.) «Правовые реформы: прошлое, настоящее и будущее», на которой обсуждались проблемы проведения реформ в области права, как общие проблемы проведения реформ в виде необходимости определения четкой цели и ориентиров реформы, так и в части реформ в отдельных юридических областях (образование, цифровизация, история права, конституционное право, гражданское право). В целом участники пришли к единому мнению о необходимости учета социального, экономического и политического контекста при проведении реформ и оценке их результатов, четкой постановки цели реформ и необходимости сохранения в рамках текущих изменений приверженности незыблемым идеям и принципам права, и конституционного права в частности.